MyReptile
My Reptile
Международный Клуб
Террариумистов
Моя рептилия

марта 29, 2024, 08:30:14 *
Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

Войти
На главную Начало Помощь Календарь Галерея Войти Регистрация Чат
Страниц: [1]   Вниз
Печать
Автор Тема: Змеи (рассказ)  (Прочитано 2088 раз)
0 Пользователей и 1 Гость смотрят эту тему.
MyReptile
Участник Клуба MyReptile
*****
Офлайн Офлайн

Сообщений: 0


WWW
« : октября 04, 2010, 23:21:27 »

 
                                              Змеи

© Copyright Дорогова Евгения



 

-Ничего не получается! - в сердцах крикнула Пелагея. - Да что за день такой!
  
  От неприятных мыслей из уха ведьмы выскочила маленькая змея. Её хвост застрял в районе барабанной перепонки, однако, ловко подцепленная за голову, змея вскоре оказалась на свободе.
  
  -Да ты даже не ядовитая, - вздохнула ведьма и бросила ужа на дощатый пол. Тот, радостно зашипев, юркнул под кровать. День Пелагеи не задался с самого утра, поэтому в её доме скопилось уже приличное количество змей. Открыв дверь, она выгнала их на улицу, а потом повернулась к лохани неудавшегося зелья, присела на корточки и предалась тоске.
  
  Пелагея ощущала себя неудачницей. Да и с чего, скажите на милость, ей было собой гордиться? Адское варево, тщательно приготовляемое строго по рецепту, не желало проявлять свои колдовские свойства, оказываясь на проверку всего лишь зелёным зловонным супом. А тут ещё змеи! Почему-то у всех ведьм клана самозарождались ядовитые гадюки, кобры и даже порой анаконды проскакивали, а у Пелагеи в голове заводились лишь какие-то жалкие ужи. "Колдовская сила развита слабо", - печально гласило её личное дело в Дьявольском Университете.
  
  А ведь в скором времени Пелагее предстояло сдать экзамен! Ведьма порядком нервничала. Она взяла книгу заклинаний и стала перечитывать рецепт зелья.
  
  -Кожа с бедра тибетского дракона, перо дятла, осиные лапки, старая подошва... - бормотала она, - и ведь вроде всё положила как надо! Неужели придётся обманывать?
  
  Обманывать Пелагее не хотелось. Она прекрасно знала, что за это ей может здорово влететь от старейшин. За прибегание к старинным шаманским методам повышения дьявольской силы могли даже исключить из Университета! Однако на сей раз цель определённо оправдывала средства, и Пелагея решилась. Выпроводив из избы ещё порцию отвратительно безвредных змеюшек, она накинула мантию и, осторожно озираясь по сторонам, вышла в лес. Ей предстоял нелёгкий путь в город, - туда, где живёт старый шаман. Именно от него Пелагея рассчитывала получить волшебное средство, должное развить в ней те настоящие ведьминские способности, от которых обычный вонючий суп становится адским зельем, а порождённые желчным разумом змеи прыскают ядом и убивают всё вокруг.
  
  Путь был не близок и, когда Пелагея вышла из лесной чащи, она поняла, что устала. Солнце палило нещадно, ложась тяжёлым обжигающим булыжником на её укутанные в тёмную мантию плечи. Пелагея дошла до автобусной остановки и измождённо плюхнулась на лавку. Стоящие неподалёку дачницы смерили ведьму презрительным взглядом. "Что только молодёжь с собой не делает! То эмо, то готы..." - зашептала одна женщина другой.
  
  Автобуса пришлось ждать долго. Когда дребезжащее и ржавое рейсовое спасение дачников распахнуло свои скрипучие двери, измученная колдунья заняла свободное место в углу и решила незамедлительно уснуть.
  
  -Посмотрите только, сидит! - едкий голос над левым ухом резко вырвал Пелагею из дремоты. - Нет бы место уступить!
  
  Пелагея не без труда открыла глаза и уставилась в мутную реальность. Откуда голос? Попытки найти источник звукового раздражителя увенчались успехом: водянистые глаза необъятных размеров совсем еще не старой женщины недобро щурились над ехидно-издевательской улыбкой. Пелагея сонно молчала.
  
  -Воды в рот набрала? - ехидная улыбка обнажила щель посередине.
  
  -Да что Вы с ней разговариваете? Разве с этой молодёжью можно разговаривать? Да у них один музон в голове, да пьянки... Вон, спит-отсыпается!- зажужжал пожилой мужчина справа.
  
  Пока Пелагея спала, салон автобуса наполнился людьми до отказа. Щедро делясь каплями пота, дачники и дачницы прижимали друг к другу потные плечи и дружно вспоминали правительство страны на каждой дорожной яме. Стояла неимоверная духота.
  
  -Так и будешь сидеть? - наклонившись и вкрадчиво заглянув в глаза, строго спросила ведьму женщина.
  
  -А чего я должна делать? - Пелагея искренне изумилась. На автобусе она ехала впервые. Ведь не каждый день у вас возникает острая потребность отыскать в городе старого шамана.
  
  -Молодая, постоять могла бы! - продолжала та.
  
  Тут Пелагея уже окончательно проснулась и нашла в себе способность к возмущению. "Это я-то молодая??? - подумала она. - Да ты доживи до моих ста восьмидесяти трёх лет!". И тут со всех сторон понеслось...
  
  -А ведь у меня варикоз! По две смены пашешь-пашешь, варикоз уже вона какой!.. Посмотрите, какой... Пашешь-пашешь, растишь-воспитываешь детей, а они вона какие растут! Место не уступят больному человеку...
  
  -Да что варикоз! У меня вон вросший ноготь аж почернел!
  
  -Да что Ваш ноготь? Я таких в том году их одиннадцать штук удалил, а у меня ещё и астма!
  
  -Знаем мы твою астму! Пьёшь денно и нощно, а потом инвалидом прикидываешься. Эти вон... эмоготы... и то, наверное, меньше синячат!
  
  В этот момент пассажиры и пассажирки вспомнили о Пелагее и, будто по сигналу умолкнув, выжидающе уставились на неё. Источник всех бед и всеобщий враг народа по-прежнему занимала сидячее место. Глаза ведьмы стали абсолютно круглыми. Наверное, даже круглее, чем лицо толстухи, которая и начала весь этот автобусный сыр-бор. Пелагея была в ужасе! Под прицелом злобных взглядов она начала медленно подниматься, однако не успела завершить начатое самостоятельно, ибо в следующую секунду была яростно подброшена вверх с помощью чьей-то железной хватки за предплечье.
  
  -Больно же! - взвизгнула колдунья.
  
  Расталкивая всё вокруг хозяйственными сумками и решительно пыхтя, эта самая жирная тетка (а железная хватка принадлежала именно ей) стала пробираться в сторону освободившегося пространства. Её мощные жировые складки не давали окружающим не малейшего шанса пробраться вперёд. Однако один тощий щуплый старичок оказался проворней. С застывшей на морщинистом лице счастливой гримасой победы он юркнул сбоку от толстухи и плюхнулся-таки на сиденье первым!
  
  -Ах ты синяк ста-а-арый, да ты куда поле-е-е-ез..., зашипела она.
  
  То, что произошло дальше, показалось Пелагее страшным сном. По потной шее толстухи скользнула змея. Чёрные бусины её глаз злобно зыркнули вокруг, а богатое убранство чешуи сверкнуло ледяным блеском. Ощупав дорогу языком, змея проползла по заплывшей жировой массой спине своей хозяйки и исчезла под сиденьем.
  
  -Что ты кричишь, что кричишь?! - занявший вожделенное кресло мужик засипел хриплым фальцетом. - У меня астма!
  
  И вдруг тоненькая гадюка появилась из уголка рта доходяги. Маленькая, видимо, ещё детёныш. Её юркое тельце ловко преодолело все препятствия и начало стремительно подниматься по гигантской, похожей на колонну, ноге толстухи. В следующее мгновение салон автобуса огласил пронзительный вопль.
  
  -Ой, Даш, ну еще ты пошипи тут... - заворчал кто-то, - Я вообще с варикозом пятой степени стою, и ничего!
  
  -Да чихала я на твой варикоз! У меня своих болячек полно!...
  
  Толстая гадюка, шипя, насладилась вкусом человеческой плоти. Ответная змея из уха варикозного инвалида пару раз проползла вокруг тела укушенного, присмотрелась, однако побрезговала толстухой, спустилась на пол и куда-то быстро исчезла.
  
  Пелагея стояла в оцепенении. Вывела её из этого состояния лишь резкая боль в районе лодыжки. Ведьма взглянула вниз и увидела блестящую чешую чёрного пресмыкающегося, яростно впившегося в её ногу. Зашепча невпопад все заклинания, которые только успели ей вспомниться, она затрясла ногой, пытаясь заставить змею отцепиться.
  
  Салон автобуса стал похож на ад. Люди кричали, ругались матом, шипели и разбрызгивали вокруг своих ядовитых змей. Кто-то начал толкаться, кто-то вспоминать недобрым словом всю свою и чужую родню до пятого колена Ваньки-слесаря, который наверняка спит с водителем, у которого муж есть, а тот - с председателем совхоза, от которого, разумеется, и идут все беды несчастных пассажиров. Змеи кишели под ногами и кусались. Змеи ползали по сумкам. Змеи шуршали на одежде.
  
  Вскоре Пелагея почувствовала, что под её кожей что-то шевелится. Какая-то особо шустрая гадюка уже прогрызла кровавое отверстие в её ноге и проникла под кожу. Ведьма взмолилась всем чертям, однако было поздно. Змеи уже пробрались в неё. Они доползли до самого мозга, где сплелись в тугой клубок и начали порождать новых шипящих убийц, расползающихся в разные стороны. Пелагею трясло от нестерпимой злобы. Молодые, резвые и безжалостные змеиные детёныши струились из-под её волос, выскальзывали с языка и расползались по сторонам.
  
  -Остановите автобус!!! - закричала она.
  
  Пьяно скосив на неё удивлённые глаза, водитель извлёк из густых усов кривую сигарету ( или змеёныша?) и нажал на тормоз. Двери открылись.
  
  Пелагея уже не слышала всех тех слов, что, больно коловшись, стукались ей в спину. Она не видела искажённых ненавистью лиц тех, кто громыхал ругательствами ей в след.
   Она бежала, с отвращением отряхиваясь от змей. Бежала со всех ног. В лес. Подальше. Домой, где она, к великой радости, так и не смогла приготовить колдовского зелья, с которым планировала заработать высший балл на экзамене на звание Настоящей Ведьмы. Пелагея бежала. Она мечтала опрокинуть всю лохань зелья в болото. Чёрт с ним, с экзаменом. Ну её, учёбу... Да и зачем?  В мире людей ведьмы и без экзаменов пострашнее будут...



Записан
Феррил
Активный террариумист
***
Офлайн Офлайн

Сообщений: 598

Прекрасная экзотика.

Откуда: г. Воронеж

WWW
« Ответ #1 : октября 23, 2010, 00:32:59 »

Рассказ ЗМЕИ о том, как у неё появились ядовитые зубы.

- Тише, тише, тише. Подвинься ближе. Смотри в глаза.
Я всегда была очаровательным существом, нежным, чувствительным и
благодарным. И мудрым. И благородным. И таким гибким в извивах стройного
тела, что тебе будет радостью взглянуть на тихую пляску мою; вот в кольца
свернусь я, тускло блесну чешуёю, сама обовью себя с нежностью и в
нежно-холодных объятиях умножу стальное тело. Одна во множестве! Одна во
множестве!
Тише. Тише. Смотри в глаза.
Тебе не нравятся покачивания мои и мой прямой, открытый взгляд? Ах,
тяжела голова моя, и оттого покачиваюсь я тихо. Ах, тяжела голова моя, и
оттого смотрю я прямо, покачиваясь. Подвинься ближе. Дай мне тепла немного,
погладь перстами мой мудрый лоб: в его прекрасных очертаниях найдешь ты
образ чаши, в которую стекает мудрость, роса ночных цветов. Когда извивами
черчу я воздух, в нем остается след, узор тончайшей паутины, сплетенье
сонных чар, очарование бесшумного движения, неслышный свист скользящих
линий. Молчу и качаюсь, смотрю и качаюсь - что за странную тяжесть ношу я
на шее?
Я люблю тебя.
Я всегда была очаровательным существом и любила нежно тех, кого
любила. Подвинься ближе. Ты видишь мои беленькие, острые, очаровательные
зубки? - целуя, я кусала. Не больно, нет: немного. От нежности, лаская,
кусала я немного, до первых светлых капелек, до крика, похожего на смех,
когда щекочут. Это очень приятно, не думай: иначе не возвращались бы ко мне
за поцелуями, кого я целовала. Это теперь я могу поцеловать только раз -
как печально: только раз. Один поцелуй на каждого... как мало для любящего
сердца, чувствительной души, стремящейся к великому слиянию. Но это только
я, печальная, целую раз и вновь должна искать любви - он другой любви уже
не знает, для него нерасторжим и вечен мой брачный, нежный, единый поцелуй.
Я говорю с тобой доверчиво; и когда кончу мой рассказ... я тебя поцелую.
Я люблю тебя.
Смотри в глаза. Не правда ли, какой великолепный, какой державный
взор? И твердый. И прямой. И пристальный, как сталь, приставленная к
сердцу... смотрю и качаюсь, смотрю и чарую, в зеленых глазах собираю твой
страх, твою любовную, усталую, покорную тоску. Подвинься ближе. Это теперь
я царица, и ты не смеешь не видеть моей красоты, а было странное время...
Ах, какое странное время! При одном воспоминании я волнуюсь - ах, какое
странное время! Меня не любили. Меня не чтили. С жестокою свирепостью меня
преследовали, топтали в грязь и издевались - ах, какое странное время! Одна
во множестве! Одна во множестве!
Я говорю тебе: подвинься ближе.
За что не любили меня? Ведь и тогда я была очаровательным существом,
беззлобным, нежным, танцующим чудесно. Но меня мучили. Меня жгли огнем.
Тяжелые и грубые звери топтали меня тупыми ступнями безумно тяжелых ног:
холодные клыки кровавых ртов разрывали мое нежное тело - и в бессильной
скорби я грызла песок, глотала пыль земли и умирала в отчаянии. Каждый день
я умирала растоптанная. Каждый день я умирала в отчаянии. Ах, какое подлое
время! Глупый лес все забыл и этого времени не помнит, но ты пожалей меня.
Подвинься ближе. Пожалей меня, оскорбленную. Печальную. Любящую. Танцующую
прекрасно.
Я люблю тебя.
Как могла я защищаться? У меня были только мои беленькие, чудные,
острые зубки, - они пригодны лишь для поцелуев. Как могла я защищаться? -
это теперь я ношу на шее эту страшную тяжесть головы и взор мой повелителен
и прям, а тогда была легка голова моя и глаза смотрели кротко. Тогда у меня
еще не было яда. Ах, тяжело голове моей, и держать ее мне трудно! Ах, я
устала от моего взора, два камня во лбу моем, и это мои глаза. Пусть
драгоценны сверкающие камни, но тяжело носить их вместо кротких глаз, они
давят мозг... тяжело голове моей! Смотрю и качаюсь, в зеленом тумане вижу
тебя - ты так далеко. Подвинься ближе.
Видишь: даже в печали я прекрасна, и томен мой взор от любви. Смотри в
зрачок: я буду суживать его и расширять, и дам ему особый блеск, мерцание
ночной звезды, игру всех драгоценных камней: алмазов, зеленых изумрудов,
желтеющих топазов, рубинов кроваво-красных. Смотри в глаза: это я, царица,
венчаюсь короною моею, а то, что сверкает, горит и падает, отнимает у меня
разум, волю и жизнь - это яд. Это капелька моего яда.
Как это случилось? - я не знаю. Я не питала зла к живущему.
Я жила и страдала. Молчала. Таилась. Пряталась торопливо, когда могла
спрятаться, уползала поспешно. Но плачущей не видели меня, я не умею
плакать; и все быстрее и прекраснее становилась моя тихая пляска. Одна в
тиши, одна в глуши с тоскою в сердце я танцевала - они ненавидели мой
быстрый танец и охотно убили бы меня, танцующую. И вдруг стала тяжелеть моя
голова - как это странно! - стала тяжелеть моя голова. Все такая же
маленькая и прекрасная, мудрая и прекрасная, она вдруг потяжелела страшно,
к земле пригнула шею, сделала мне больно. Это теперь я привыкла немного, а
вначале было ужасно неловко и больно. Я думала, что я больна.
И вдруг... Подвинься ближе. Смотри в глаза. Тише, тише, тише.
И вдруг отяжелел мой взгляд, стал пристальным и странным... я даже
испугалась! Хочу взглянуть и отвернуться - и не могу: смотрю все прямо,
вонзаю взор все глубже, как будто каменею. Смотри в глаза. Как будто
каменею, и каменеет все, на что смотрю. Смотри в глаза.
Я тебя люблю. Не смейся над моим доверчивым рассказом, я рассержусь.
Каждый час я открываю мое чувствительное сердце, но все мои попытки тщетны,
я одинока.Звенящею тоскою полон мой единый и последний поцелуй - и нет
любимого, и вновь ищу любви, и тщетно повествую: не может обнажиться
сердце, а яд томит, и тяжелеет голова. Не правда ли, как я прекрасна в моем
отчаянии? Подвинься ближе.
Я люблю тебя.
Однажды я купалась в гнилом лесном болоте - я люблю быть чистой, это
признак благородного рождения, и я купаюсь часто. И, купаясь, танцуя на
воде, увидела свое изображение и, как всегда, влюбилась. Я так люблю
красивое и мудрое! И вдруг увидела, на лбу, среди других природных
украшений, явился новый, странный знак... не от него ли тяжесть,
окаменелость взора и этот сладкий вкус во рту? Вот здесь темнеет крест на
лбу, вот здесь - смотри! Подвинься ближе. Не правда ли, как странно? Но я
не поняла тогда, и мне понравилось: пусть будет украшением больше. А в тот
же день, тот самый страшный день, когда явился крест, мой первый поцелуй
стал и последним - смертельным стал мой поцелуй. Одна во множестве! Одна во
множестве!
Ах!
Ты любишь драгоценные камни, но подумай, возлюбленный: насколько
драгоценнее капелька моего яда. Она такая маленькая - ты видал
когда-нибудь? Никогда, никогда. Но ты узнаешь. Помысли, возлюбленный:
сколько страданий, тяжелых унижений, бессильной ярости, себя грызущей,
должна была я пережить, чтобы родить вот эту капельку. Я царица! Я царица!
В одной капельке, мною рожденной, я ношу смерть для всего живущего, и
царство мое безгранично, как безгранична скорбь и безгранична смерть. Я
царица! Мой взор непреклонен. Мой танец страшен. Я прекрасна! Одна во
множестве! Одна во множестве!
Ах!
Не падай. Я еще не кончила. Подвинься ближе. Смотри в глаза.
И вот тогда вползла я в глупый лес, в мою зеленую державу. По-новому,
по-страшному! Я была кротка, как царица; и милостиво, как царица, кланялась
по сторонам: направо, налево. А они... убегали! Благосклонно, как царица, я
кланялась: направо и налево, - а они, смешные, убегали. Как ты думаешь:
отчего они убегали? Как ты думаешь? Смотри в глаза. Ты видишь там какое-то
мерцанье и блеск? - это лучи моей короны слепят твой взор, ты каменеешь, ты
погиб. Сейчас я протанцую мой последний танец - не падай. Вот в кольца
свернусь я, тускло блесну чешуёю, сама обовью себя с нежностью и в
нежно-холодных объятиях умножу стальное тело. Вот я! Прими мой брачный
единый поцелуй - в нем смертоносная тоска всех угнетенных жизней! Одна во
множестве! Одна во множестве!
Склонись ко мне. Люблю тебя.
Умри.

                                                                           Андреев Леонид Николаевич.
Записан
Страниц: [1]   Вверх
Печать
Перейти в:  

MyReptile 2006-2018
Powered by SMF 1.1.15 | SMF © 2006-2011, Simple Machines