|
Название: Змеи (рассказ) Отправлено: MyReptile от октября 04, 2010, 23:21:27 Змеи © Copyright Дорогова Евгения (http://i056.radikal.ru/1010/39/3e3dd19cfe23.jpg) (http://www.radikal.ru) -Ничего не получается! - в сердцах крикнула Пелагея. - Да что за день такой! От неприятных мыслей из уха ведьмы выскочила маленькая змея. Её хвост застрял в районе барабанной перепонки, однако, ловко подцепленная за голову, змея вскоре оказалась на свободе. -Да ты даже не ядовитая, - вздохнула ведьма и бросила ужа на дощатый пол. Тот, радостно зашипев, юркнул под кровать. День Пелагеи не задался с самого утра, поэтому в её доме скопилось уже приличное количество змей. Открыв дверь, она выгнала их на улицу, а потом повернулась к лохани неудавшегося зелья, присела на корточки и предалась тоске. Пелагея ощущала себя неудачницей. Да и с чего, скажите на милость, ей было собой гордиться? Адское варево, тщательно приготовляемое строго по рецепту, не желало проявлять свои колдовские свойства, оказываясь на проверку всего лишь зелёным зловонным супом. А тут ещё змеи! Почему-то у всех ведьм клана самозарождались ядовитые гадюки, кобры и даже порой анаконды проскакивали, а у Пелагеи в голове заводились лишь какие-то жалкие ужи. "Колдовская сила развита слабо", - печально гласило её личное дело в Дьявольском Университете. А ведь в скором времени Пелагее предстояло сдать экзамен! Ведьма порядком нервничала. Она взяла книгу заклинаний и стала перечитывать рецепт зелья. -Кожа с бедра тибетского дракона, перо дятла, осиные лапки, старая подошва... - бормотала она, - и ведь вроде всё положила как надо! Неужели придётся обманывать? Обманывать Пелагее не хотелось. Она прекрасно знала, что за это ей может здорово влететь от старейшин. За прибегание к старинным шаманским методам повышения дьявольской силы могли даже исключить из Университета! Однако на сей раз цель определённо оправдывала средства, и Пелагея решилась. Выпроводив из избы ещё порцию отвратительно безвредных змеюшек, она накинула мантию и, осторожно озираясь по сторонам, вышла в лес. Ей предстоял нелёгкий путь в город, - туда, где живёт старый шаман. Именно от него Пелагея рассчитывала получить волшебное средство, должное развить в ней те настоящие ведьминские способности, от которых обычный вонючий суп становится адским зельем, а порождённые желчным разумом змеи прыскают ядом и убивают всё вокруг. Путь был не близок и, когда Пелагея вышла из лесной чащи, она поняла, что устала. Солнце палило нещадно, ложась тяжёлым обжигающим булыжником на её укутанные в тёмную мантию плечи. Пелагея дошла до автобусной остановки и измождённо плюхнулась на лавку. Стоящие неподалёку дачницы смерили ведьму презрительным взглядом. "Что только молодёжь с собой не делает! То эмо, то готы..." - зашептала одна женщина другой. Автобуса пришлось ждать долго. Когда дребезжащее и ржавое рейсовое спасение дачников распахнуло свои скрипучие двери, измученная колдунья заняла свободное место в углу и решила незамедлительно уснуть. -Посмотрите только, сидит! - едкий голос над левым ухом резко вырвал Пелагею из дремоты. - Нет бы место уступить! Пелагея не без труда открыла глаза и уставилась в мутную реальность. Откуда голос? Попытки найти источник звукового раздражителя увенчались успехом: водянистые глаза необъятных размеров совсем еще не старой женщины недобро щурились над ехидно-издевательской улыбкой. Пелагея сонно молчала. -Воды в рот набрала? - ехидная улыбка обнажила щель посередине. -Да что Вы с ней разговариваете? Разве с этой молодёжью можно разговаривать? Да у них один музон в голове, да пьянки... Вон, спит-отсыпается!- зажужжал пожилой мужчина справа. Пока Пелагея спала, салон автобуса наполнился людьми до отказа. Щедро делясь каплями пота, дачники и дачницы прижимали друг к другу потные плечи и дружно вспоминали правительство страны на каждой дорожной яме. Стояла неимоверная духота. -Так и будешь сидеть? - наклонившись и вкрадчиво заглянув в глаза, строго спросила ведьму женщина. -А чего я должна делать? - Пелагея искренне изумилась. На автобусе она ехала впервые. Ведь не каждый день у вас возникает острая потребность отыскать в городе старого шамана. -Молодая, постоять могла бы! - продолжала та. Тут Пелагея уже окончательно проснулась и нашла в себе способность к возмущению. "Это я-то молодая??? - подумала она. - Да ты доживи до моих ста восьмидесяти трёх лет!". И тут со всех сторон понеслось... -А ведь у меня варикоз! По две смены пашешь-пашешь, варикоз уже вона какой!.. Посмотрите, какой... Пашешь-пашешь, растишь-воспитываешь детей, а они вона какие растут! Место не уступят больному человеку... -Да что варикоз! У меня вон вросший ноготь аж почернел! -Да что Ваш ноготь? Я таких в том году их одиннадцать штук удалил, а у меня ещё и астма! -Знаем мы твою астму! Пьёшь денно и нощно, а потом инвалидом прикидываешься. Эти вон... эмоготы... и то, наверное, меньше синячат! В этот момент пассажиры и пассажирки вспомнили о Пелагее и, будто по сигналу умолкнув, выжидающе уставились на неё. Источник всех бед и всеобщий враг народа по-прежнему занимала сидячее место. Глаза ведьмы стали абсолютно круглыми. Наверное, даже круглее, чем лицо толстухи, которая и начала весь этот автобусный сыр-бор. Пелагея была в ужасе! Под прицелом злобных взглядов она начала медленно подниматься, однако не успела завершить начатое самостоятельно, ибо в следующую секунду была яростно подброшена вверх с помощью чьей-то железной хватки за предплечье. -Больно же! - взвизгнула колдунья. Расталкивая всё вокруг хозяйственными сумками и решительно пыхтя, эта самая жирная тетка (а железная хватка принадлежала именно ей) стала пробираться в сторону освободившегося пространства. Её мощные жировые складки не давали окружающим не малейшего шанса пробраться вперёд. Однако один тощий щуплый старичок оказался проворней. С застывшей на морщинистом лице счастливой гримасой победы он юркнул сбоку от толстухи и плюхнулся-таки на сиденье первым! -Ах ты синяк ста-а-арый, да ты куда поле-е-е-ез..., зашипела она. То, что произошло дальше, показалось Пелагее страшным сном. По потной шее толстухи скользнула змея. Чёрные бусины её глаз злобно зыркнули вокруг, а богатое убранство чешуи сверкнуло ледяным блеском. Ощупав дорогу языком, змея проползла по заплывшей жировой массой спине своей хозяйки и исчезла под сиденьем. -Что ты кричишь, что кричишь?! - занявший вожделенное кресло мужик засипел хриплым фальцетом. - У меня астма! И вдруг тоненькая гадюка появилась из уголка рта доходяги. Маленькая, видимо, ещё детёныш. Её юркое тельце ловко преодолело все препятствия и начало стремительно подниматься по гигантской, похожей на колонну, ноге толстухи. В следующее мгновение салон автобуса огласил пронзительный вопль. -Ой, Даш, ну еще ты пошипи тут... - заворчал кто-то, - Я вообще с варикозом пятой степени стою, и ничего! -Да чихала я на твой варикоз! У меня своих болячек полно!... Толстая гадюка, шипя, насладилась вкусом человеческой плоти. Ответная змея из уха варикозного инвалида пару раз проползла вокруг тела укушенного, присмотрелась, однако побрезговала толстухой, спустилась на пол и куда-то быстро исчезла. Пелагея стояла в оцепенении. Вывела её из этого состояния лишь резкая боль в районе лодыжки. Ведьма взглянула вниз и увидела блестящую чешую чёрного пресмыкающегося, яростно впившегося в её ногу. Зашепча невпопад все заклинания, которые только успели ей вспомниться, она затрясла ногой, пытаясь заставить змею отцепиться. Салон автобуса стал похож на ад. Люди кричали, ругались матом, шипели и разбрызгивали вокруг своих ядовитых змей. Кто-то начал толкаться, кто-то вспоминать недобрым словом всю свою и чужую родню до пятого колена Ваньки-слесаря, который наверняка спит с водителем, у которого муж есть, а тот - с председателем совхоза, от которого, разумеется, и идут все беды несчастных пассажиров. Змеи кишели под ногами и кусались. Змеи ползали по сумкам. Змеи шуршали на одежде. Вскоре Пелагея почувствовала, что под её кожей что-то шевелится. Какая-то особо шустрая гадюка уже прогрызла кровавое отверстие в её ноге и проникла под кожу. Ведьма взмолилась всем чертям, однако было поздно. Змеи уже пробрались в неё. Они доползли до самого мозга, где сплелись в тугой клубок и начали порождать новых шипящих убийц, расползающихся в разные стороны. Пелагею трясло от нестерпимой злобы. Молодые, резвые и безжалостные змеиные детёныши струились из-под её волос, выскальзывали с языка и расползались по сторонам. -Остановите автобус!!! - закричала она. Пьяно скосив на неё удивлённые глаза, водитель извлёк из густых усов кривую сигарету ( или змеёныша?) и нажал на тормоз. Двери открылись. Пелагея уже не слышала всех тех слов, что, больно коловшись, стукались ей в спину. Она не видела искажённых ненавистью лиц тех, кто громыхал ругательствами ей в след. Она бежала, с отвращением отряхиваясь от змей. Бежала со всех ног. В лес. Подальше. Домой, где она, к великой радости, так и не смогла приготовить колдовского зелья, с которым планировала заработать высший балл на экзамене на звание Настоящей Ведьмы. Пелагея бежала. Она мечтала опрокинуть всю лохань зелья в болото. Чёрт с ним, с экзаменом. Ну её, учёбу... Да и зачем? В мире людей ведьмы и без экзаменов пострашнее будут... (http://s17.rimg.info/8f330992dcaf48a2f4fc48d180496ca2.gif) (http://smiles.33b.ru/smile.143643.html) Название: Re: Змеи (рассказ) Отправлено: Феррил от октября 23, 2010, 00:32:59 Рассказ ЗМЕИ о том, как у неё появились ядовитые зубы.
- Тише, тише, тише. Подвинься ближе. Смотри в глаза. Я всегда была очаровательным существом, нежным, чувствительным и благодарным. И мудрым. И благородным. И таким гибким в извивах стройного тела, что тебе будет радостью взглянуть на тихую пляску мою; вот в кольца свернусь я, тускло блесну чешуёю, сама обовью себя с нежностью и в нежно-холодных объятиях умножу стальное тело. Одна во множестве! Одна во множестве! Тише. Тише. Смотри в глаза. Тебе не нравятся покачивания мои и мой прямой, открытый взгляд? Ах, тяжела голова моя, и оттого покачиваюсь я тихо. Ах, тяжела голова моя, и оттого смотрю я прямо, покачиваясь. Подвинься ближе. Дай мне тепла немного, погладь перстами мой мудрый лоб: в его прекрасных очертаниях найдешь ты образ чаши, в которую стекает мудрость, роса ночных цветов. Когда извивами черчу я воздух, в нем остается след, узор тончайшей паутины, сплетенье сонных чар, очарование бесшумного движения, неслышный свист скользящих линий. Молчу и качаюсь, смотрю и качаюсь - что за странную тяжесть ношу я на шее? Я люблю тебя. Я всегда была очаровательным существом и любила нежно тех, кого любила. Подвинься ближе. Ты видишь мои беленькие, острые, очаровательные зубки? - целуя, я кусала. Не больно, нет: немного. От нежности, лаская, кусала я немного, до первых светлых капелек, до крика, похожего на смех, когда щекочут. Это очень приятно, не думай: иначе не возвращались бы ко мне за поцелуями, кого я целовала. Это теперь я могу поцеловать только раз - как печально: только раз. Один поцелуй на каждого... как мало для любящего сердца, чувствительной души, стремящейся к великому слиянию. Но это только я, печальная, целую раз и вновь должна искать любви - он другой любви уже не знает, для него нерасторжим и вечен мой брачный, нежный, единый поцелуй. Я говорю с тобой доверчиво; и когда кончу мой рассказ... я тебя поцелую. Я люблю тебя. Смотри в глаза. Не правда ли, какой великолепный, какой державный взор? И твердый. И прямой. И пристальный, как сталь, приставленная к сердцу... смотрю и качаюсь, смотрю и чарую, в зеленых глазах собираю твой страх, твою любовную, усталую, покорную тоску. Подвинься ближе. Это теперь я царица, и ты не смеешь не видеть моей красоты, а было странное время... Ах, какое странное время! При одном воспоминании я волнуюсь - ах, какое странное время! Меня не любили. Меня не чтили. С жестокою свирепостью меня преследовали, топтали в грязь и издевались - ах, какое странное время! Одна во множестве! Одна во множестве! Я говорю тебе: подвинься ближе. За что не любили меня? Ведь и тогда я была очаровательным существом, беззлобным, нежным, танцующим чудесно. Но меня мучили. Меня жгли огнем. Тяжелые и грубые звери топтали меня тупыми ступнями безумно тяжелых ног: холодные клыки кровавых ртов разрывали мое нежное тело - и в бессильной скорби я грызла песок, глотала пыль земли и умирала в отчаянии. Каждый день я умирала растоптанная. Каждый день я умирала в отчаянии. Ах, какое подлое время! Глупый лес все забыл и этого времени не помнит, но ты пожалей меня. Подвинься ближе. Пожалей меня, оскорбленную. Печальную. Любящую. Танцующую прекрасно. Я люблю тебя. Как могла я защищаться? У меня были только мои беленькие, чудные, острые зубки, - они пригодны лишь для поцелуев. Как могла я защищаться? - это теперь я ношу на шее эту страшную тяжесть головы и взор мой повелителен и прям, а тогда была легка голова моя и глаза смотрели кротко. Тогда у меня еще не было яда. Ах, тяжело голове моей, и держать ее мне трудно! Ах, я устала от моего взора, два камня во лбу моем, и это мои глаза. Пусть драгоценны сверкающие камни, но тяжело носить их вместо кротких глаз, они давят мозг... тяжело голове моей! Смотрю и качаюсь, в зеленом тумане вижу тебя - ты так далеко. Подвинься ближе. Видишь: даже в печали я прекрасна, и томен мой взор от любви. Смотри в зрачок: я буду суживать его и расширять, и дам ему особый блеск, мерцание ночной звезды, игру всех драгоценных камней: алмазов, зеленых изумрудов, желтеющих топазов, рубинов кроваво-красных. Смотри в глаза: это я, царица, венчаюсь короною моею, а то, что сверкает, горит и падает, отнимает у меня разум, волю и жизнь - это яд. Это капелька моего яда. Как это случилось? - я не знаю. Я не питала зла к живущему. Я жила и страдала. Молчала. Таилась. Пряталась торопливо, когда могла спрятаться, уползала поспешно. Но плачущей не видели меня, я не умею плакать; и все быстрее и прекраснее становилась моя тихая пляска. Одна в тиши, одна в глуши с тоскою в сердце я танцевала - они ненавидели мой быстрый танец и охотно убили бы меня, танцующую. И вдруг стала тяжелеть моя голова - как это странно! - стала тяжелеть моя голова. Все такая же маленькая и прекрасная, мудрая и прекрасная, она вдруг потяжелела страшно, к земле пригнула шею, сделала мне больно. Это теперь я привыкла немного, а вначале было ужасно неловко и больно. Я думала, что я больна. И вдруг... Подвинься ближе. Смотри в глаза. Тише, тише, тише. И вдруг отяжелел мой взгляд, стал пристальным и странным... я даже испугалась! Хочу взглянуть и отвернуться - и не могу: смотрю все прямо, вонзаю взор все глубже, как будто каменею. Смотри в глаза. Как будто каменею, и каменеет все, на что смотрю. Смотри в глаза. Я тебя люблю. Не смейся над моим доверчивым рассказом, я рассержусь. Каждый час я открываю мое чувствительное сердце, но все мои попытки тщетны, я одинока.Звенящею тоскою полон мой единый и последний поцелуй - и нет любимого, и вновь ищу любви, и тщетно повествую: не может обнажиться сердце, а яд томит, и тяжелеет голова. Не правда ли, как я прекрасна в моем отчаянии? Подвинься ближе. Я люблю тебя. Однажды я купалась в гнилом лесном болоте - я люблю быть чистой, это признак благородного рождения, и я купаюсь часто. И, купаясь, танцуя на воде, увидела свое изображение и, как всегда, влюбилась. Я так люблю красивое и мудрое! И вдруг увидела, на лбу, среди других природных украшений, явился новый, странный знак... не от него ли тяжесть, окаменелость взора и этот сладкий вкус во рту? Вот здесь темнеет крест на лбу, вот здесь - смотри! Подвинься ближе. Не правда ли, как странно? Но я не поняла тогда, и мне понравилось: пусть будет украшением больше. А в тот же день, тот самый страшный день, когда явился крест, мой первый поцелуй стал и последним - смертельным стал мой поцелуй. Одна во множестве! Одна во множестве! Ах! Ты любишь драгоценные камни, но подумай, возлюбленный: насколько драгоценнее капелька моего яда. Она такая маленькая - ты видал когда-нибудь? Никогда, никогда. Но ты узнаешь. Помысли, возлюбленный: сколько страданий, тяжелых унижений, бессильной ярости, себя грызущей, должна была я пережить, чтобы родить вот эту капельку. Я царица! Я царица! В одной капельке, мною рожденной, я ношу смерть для всего живущего, и царство мое безгранично, как безгранична скорбь и безгранична смерть. Я царица! Мой взор непреклонен. Мой танец страшен. Я прекрасна! Одна во множестве! Одна во множестве! Ах! Не падай. Я еще не кончила. Подвинься ближе. Смотри в глаза. И вот тогда вползла я в глупый лес, в мою зеленую державу. По-новому, по-страшному! Я была кротка, как царица; и милостиво, как царица, кланялась по сторонам: направо, налево. А они... убегали! Благосклонно, как царица, я кланялась: направо и налево, - а они, смешные, убегали. Как ты думаешь: отчего они убегали? Как ты думаешь? Смотри в глаза. Ты видишь там какое-то мерцанье и блеск? - это лучи моей короны слепят твой взор, ты каменеешь, ты погиб. Сейчас я протанцую мой последний танец - не падай. Вот в кольца свернусь я, тускло блесну чешуёю, сама обовью себя с нежностью и в нежно-холодных объятиях умножу стальное тело. Вот я! Прими мой брачный единый поцелуй - в нем смертоносная тоска всех угнетенных жизней! Одна во множестве! Одна во множестве! Склонись ко мне. Люблю тебя. Умри. Андреев Леонид Николаевич. |